Россиянка побывала в Непале и рассказала о том, как живут несовершеннолетние живые богини, которым по древнему обычаю запрещено касаться земли ногами. Путешественница и фотограф Елена Лисейкина отправилась в Катманду, чтобы своими глазами увидеть одну из самых необычных религиозных традиций мира и описала все, что узнала и почувствовала, в личном блоге.
Главной темой ее рассказа стала культавая фигура Кумари — девочек, которых в Непале почитают как земное воплощение богини Таледжу. Кумари выбирают среди детей, не достигших полового созревания, и к ним предъявляют строгие требования: от безупречного здоровья и особых черт лица до характера и эмоциональной устойчивости. По словам Лисейкиной, сейчас в стране живет лишь около 10–12 таких девочек-богинь, и каждая из них окружена ореолом святости и строгих запретов.
Процесс отбора будущей богини — отдельный сложный ритуал. Помимо физических и внешних критериев, девочка должна выдержать испытания на бесстрашие. Этот обряд часто называют крайне тяжелым и психологически, и эмоционально. Считается, что настоящая Кумари не должна показывать страха ни перед чем, ведь она олицетворяет божественную силу. Лисейкина отмечает, что именно этот этап выделяют как один из самых сложных и загадочных в глазах простых жителей Непала.
Когда девочка официально становится Кумари, ее жизнь кардинально меняется. Она переезжает во дворец или специальный дом и практически перестает жить обычной детской жизнью. Государство назначает ей денежное содержание, а верующие приносят дары и пожертвования. Кумари участвует в религиозных церемониях, дает благословения, а многие непальцы искренне верят, что взгляд или прикосновение живой богини способны принести удачу, исцеление или защиту.
Один из самых строгих запретов — Кумари не может ступать на землю босыми ногами за пределами своего дворца. Каждый ее выход — редкое и значимое событие — сопровождается особой процессией: девочку несут на руках, в паланкине или на специальном сиденье, чтобы ее стопы не коснулись земли. По словам россиянки, этот обычай одновременно поражает воображение и вызывает вопросы: где проходит грань между почитанием и лишением ребенка простых радостей?
При этом, как подчеркивает Лисейкина, живая богиня почти не видит свою семью. После избрания она живет отдельно, и родители, братья и сестры могут навещать ее нечасто. Мир Кумари — это в первую очередь жрецы, служители, паломники и туристы, которые приходят, чтобы взглянуть на нее хотя бы на несколько секунд. Для девочки, по наблюдениям путешественницы, это создает ощущение замкнутого пространства: вся жизнь проходит внутри стен, среди ритуалов и поклонений.
Особенность традиции Кумари в том, что она по сути имеет «срок годности». Как только у девочки начинаются первые признаки полового созревания, она утрачивает статус богини. В этот момент ее жизнь снова резко меняется: бывшая живая богиня должна вернуться к обычному существованию, пойти в школу, научиться строить отношения со сверстниками и жить как «обычный» человек. Лисейкина отмечает, что этот переход кажется особенно драматичным: вчера тебя носили на руках и боготворили, а сегодня ты должна встраиваться в общество, которое видело тебя в совершенно иной роли.
Путешественница обращает внимание и на психологическую сторону вопроса. С одной стороны, девочка с ранних лет окружена вниманием, заботой и благоговением. С другой — у нее практически нет свободы передвижения, детских игр и спонтанности, привычных для простых детей. Каждый жест, каждый взгляд воспринимается как знаковый. Лисейкина задается вопросом, насколько тяжёлым может быть такое бремя для детской психики и насколько легко вернуться к «нормальной» жизни после того, как статус богини будет утрачен.
Еще один важный аспект — отношение самих непальцев к этому институту. По словам россиянки, многие жители принимают традицию как неотъемлемую часть своей культуры и религии. Для них Кумари — источник духовной защиты, символ благополучия и связи с божественным. Некоторые же, особенно молодое поколение в городах, уже задаются вопросом, не слишком ли высокую цену платят девочки за поддержание древнего ритуала, и обсуждают необходимость смягчения правил или реформы традиции.
Лисейкина отмечает, что туристы часто воспринимают Кумари как экзотику — необычный обряд, который можно сфотографировать и показать друзьям. Однако за внешней красотой ритуала скрывается сложная система верований, жертв и компромиссов. По ее наблюдениям, многие путешественники, узнав детали жизни девочек-богинь, начинают по-другому смотреть на эту традицию, испытывая не только любопытство, но и сочувствие.
Интерес вызывают и экономические нюансы. Государство платит Кумари официальное жалованье, а дары верующих могут составлять заметную часть дохода семьи. После окончания «служения» бывшая богиня получает некоторые выплаты и символическую поддержку, но никакой роскошной жизни ее затем не ждет. Ей приходится догонять сверстников в образовании, осваивать школьную программу, социализироваться. По словам Лисейкиной, это похоже на попытку начать жизнь с чистого листа, не имея опыта обычного детства.
Россиянка также сравнивает отношение к детям в роли священных фигур в Непале с восприятием детства в других странах. В Европе и России принято подчеркивать право ребенка на игру, свободу и самоопределение. В Непале же, по словам путешественницы, на первый план нередко выходит идея служения высшей силе и общему благу, даже если это означает серьезные ограничения для одного конкретного ребенка. Этот культурный контраст особенно остро ощущается, когда смотришь на Кумари не как на богиню, а как на маленькую девочку.
Интересно, что, несмотря на замкнутость и жесткие правила, многие бывшие Кумари позже успешно адаптируются, получают образование и строят карьеру. Лисейкина отмечает, что в Непале есть примеры женщин, которые после раннего статуса богини стали юристами, общественными деятелями, сотрудницами культурных учреждений. Тем не менее их путь к этой «нормальности» обычно гораздо сложнее и длиннее, чем у тех, кто вырос без такого религиозного опыта.
Отдельно путешественница упоминает, что историю Кумари часто романтизируют, подчеркивая красоту обрядов, яркие одежды, украшения и торжественность церемоний. На деле за этим стоит непростой выбор семьи, которая соглашается отдать дочь традиции. Для родителей это одновременно и огромная честь, и тяжелое испытание: они понимают, что на годы практически лишатся возможности растить ребенка рядом с собой.
Лисейкина указывает, что тема прав ребенка в контексте института Кумари всё чаще поднимается внутри самой страны. Появляются инициативы, нацеленные на то, чтобы девочки имели доступ к образованию, могли получать базовые знания прямо во дворце, а также получили больше возможностей для общения со сверстниками. Такие шаги пока не меняют суть традиции, но постепенно смягчают ее самые жесткие стороны.
Помимо рассказа о живых богинях, россиянка вспоминает и другие эпизоды своих путешествий, которые помогли ей по-новому взглянуть на то, как в разных странах относятся к людям из России. Она говорит, что в Узбекистане, к примеру, местные жители чаще всего проявляют к россиянам искреннюю заботу: помогают с дорогой, подсказывают, где лучше остановиться, и стараются окружить вниманием. Этот контраст — тепло и гостеприимство в одной стране и строгие, порой жесткие религиозные традиции в другой — особенно ясно показывает, насколько по-разному могут быть устроены мир и человеческие отношения.
В итоге Лисейкина приходит к выводу, что история Кумари — это одновременно и рассказ о вере, и о цене, которую иногда платят за сохранение древних обычаев. Для стороннего наблюдателя живая богиня — часть уникального культурного наследия Непала. Но, вспоминая ее как маленькую девочку, запертую в роскошных, но всё же стенах, путешественница предлагает читателям задуматься: где проходит граница между уважением к традициям и ответственностью перед детьми, которые вынуждены эти традиции воплощать.